Республика Северная Осетия - Алания
| Главная » Файлы » Мои файлы |
Владикавказ: на перекрестке эпох, культур, цивилизаций
| 06.02.2011, 12:58 | |
| 225-летие со дня основания Владикавказа, как и всякий юбилей, актуализирует обращение к прошлому, к истории возникновения и становления того или иного события, в частности, основания и развития Владикавказа. Это событие теснейшим образом связано с двумя другими праздничными датами, которым посвящена наша конференция: город появился в результате русско-осетинского переговорного процесса, а Коста Хетагуров стал «нашим всем» в условиях национального возрождения Осетии, ее пореформенной модернизации. 60-70-е годы ХVIII века стали важным этапом в истории русско-осетинских отношений. Русская пограничная линия была приближена к Осетии, началось переселение осетин в урочище Моздок, где была основана крепость. Решающим фактором активизации русско-осетинских отношений стал Кучук-Кайнарджийский договор 1774 года, по которому Россия добилась признания подданства Кабарды. Был поставлен вопрос о присоединении Осетии к России и начат переговорный процесс. В ходе переговоров появилась идея основания крепости в Осетии. В «Докладе астраханского губернатора П.Н. Кречетникова Екатерине II с описанием внутреннего устройства Осетии и предложениями экономического и политического освоения края» от 24 апреля 1775 года было предложено основать укрепление с «довольными обширностями» на берегу Терека у Эльхотовских ворот. Строительство крепости губернатор расценивал как средство оптимизации русско-кавказских отношений: «сей же город лежит в самом сердце гор, прикрывает Малую Кабарду от Большой, и делает лучшую дорогу в Грузию, то и неоспоримо, что Малая Кабарда будет совсем в наших руках. Да и Большая в лучшее по соседству обуздание неминуемо придет, тогда ближний способ возымеем и о Грузии помыслить, как ей быть, и от терпимых ею несносных от разных народов разорений охранить, ибо от Татартупа до Меретинских границ только два дня езды».1 Будущий город виделся Кречетникову и торговым центром Северного Кавказа, он предлагал: «... оной город сделать знаменитым и устроить надежным укреплением и тем себя утвердить, и завесть торги, коим удовольствием народ тамошний обольстить разными привозимыми изобилиями, чрез что они и успокоиться могут». Он считал, что новый город принесет России «великую славу и пользу государственную».2 Однако основать крепость — символ своей власти на Центральном Кавказе — российское правительство решилось только в 1783 году после заключения Георгиевского трактата. Осетинские старшины считали, что крепость должна была располагаться у входа в Дарьяльское ущелье и обеспечивать безопасность движения на дороге через Главный Кавказский хребет. Позднее их поддержал кахетинский царь Ираклий II. Реализация проекта была возложена на командующего войсками Кавказской линии П.С. Потемкина. Дарьяльское ущелье находилось в значительном отдалении от Кавказской военно-пограничной линии и русских войск, что побудило командующего пересмотреть вопрос о месте возведения крепости. Он остановил свой выбор на Эльхотовском урочище, где и была заложена крепость, названная в честь Григория Потемкина-Таврического «Потемкинской». Ставился вопрос о строительстве крепости в районе осетинского селения Дзуарикау, жители которого были привержены к христианству и лояльны к российской власти. К тому же в этом месте были обнаружены залежи руды.3 Тогда же началось строительство укреплений по реке Камбилеевке и недалеко от Моздока на правом берегу Терека. Но дорога от Моздока до Тифлиса оставалась незащищенной, поэтому осетинские старшины и Ираклий II продолжали настаивать на необходимости строительства городка у входа в Дарьяльское ущелье. Учитывая эти ходатайства, а также собственные интересы, российское правительство решило построить крепость в преддверии Дарьяльского ущелья, что было подтверждено Указом Екатерины II. 10 марта 1784 года отряд под командованием генерала Толмачева в составе трех батальонов пехоты, 600 казаков и 8 орудий переправился на правый берег Терека и стал у входа в Дарьяльское ущелье, а 12 марта по распоряжению Толмачева было заложено укрепление, названное Владикавказом. Были соблюдены традиционные церемонии — парад войск и артиллерийский салют, а на следующий день начались строительные работы, завершившиеся в середине апреля.4 По описанию В.А. Потто, «29 апреля Селенгинский пехотный полк и два егерских батальона с артиллерией, под общим начальством полковника Нагеля выступили из Моздока к Григориополисскому редуту. К нему присоединились еще 70 Гребенских и 70 Семейных казаков, находившихся в Моздоке для содержания форпостов. Казаки пошли в авангарде и держали боковые цепи, дабы оградить отряд от возможного нападения со стороны Чечни или кабардинцев. Кругом царило однако полное спокойствие, и отряд, дойдя до осетинского селения Зауров, остановился у входа в Кавказские теснины. Здесь, 6 мая 1784 года, после торжественного молебствия с водоосвящением, при громе русских пушек заложено четвертое, последнее укрепление (первыми тремя были Григориополисское в Малой Кабарде, Камбилеевское и Потемкинское — З.К.), названное Владикавказом, в знак нашего владычества над Кавказскими горами. Крепость сравнительно была большая, вооруженная 12 орудиями, и по повелению императрицы Екатерины II в ней воздвигнута первая православная церковь».5 В конце XVIII века осложнилась военно-политическая обстановка. Успехи России на Кавказе вызвали негативную реакцию Турции и Ирана. В 1786 году Турция открыто готовилась к войне. Россия вынуждена была пойти на уступки — были снесены все четыре укрепления, а находившиеся в них воинские части были выведены на Кавказскую линию. Но, как известно, это не помогло избежать войны, и только после ее окончания и подписания в 1791 году Ясского договора победившая Россия смогла вернуться к вопросу о крепостях. В 1793 году стала восстанавливаться вся линия укреплений от Моздока до Дарьяла. Владикавказская крепость была восстановлена у осетинского аула Дзауджикау. В 1804 году Владикавказский разрозненный гарнизон был преобразован во Владикавказский гарнизонный батальон, командир которого одновременно являлся и комендантом крепости. По описанию современников крепость имела вид четырехугольного редута с бастионами, на каждом из них располагалось по полевому орудию. Она была окружена рвом и земляным бруствером. Гарнизон в то время состоял из строительного отряда корпуса инженеров путей сообщения, команды артиллеристов и пехотного полка; его командир одновременно являлся и комендантом крепости. В подчинении у него был Донской казачий полк, расположенный за крепостью в особых казармах, обнесенных плетневым забором. Внутри крепости находились каменная церковь, деревянные казармы с обширным .госпиталем и офицерскими домами. Между Тереком и крепостью находился форштадт, разделенный на две части, в одной из которых располагались казармы роты строителей и дома женатых солдат, а в другой — около 30 осетинских семей.6 В 1830-х годах крепость имела осетинские поселения на двух форштадтах: на южном — Ирыкау, а на западном, на левом берегу Терека — аул Тулатовых, выходцев из Кобанского ущелья, основанный в 1825 году. В 1847 году он был удален из крепости, а на его месте основана Владикавказская казачья станица. В 1837 году крепость имела вид бастионной сомкнутой цитадели, вооруженной семью орудиями разного калибра и вмещала две роты гарнизона.7 В 1840 году началось преобразование крепости. Был усилен ее гарнизон. Он состоял из 77-го Тенгинского, 78-го Навагинского, Виленского егерского полка, 6, 7 и 8-го Кавказских линейных полков и артиллерийской команды. Новое местонахождение крепости считалось более удачным в военно-стратегическом отношении. Впоследствии она неоднократно подвергалась преобразованиям. К середине XIX века Владикавказская крепость имела довольно сложную структуру. Она включала собственно цитадель, старый и новый форштадты, штаб-квартиры военных команд, станицу Владикавказского казачьего полка, штаб-квартиру Тенгинского пехотного полка, расквартированного здесь в 1846 году.8 Границы крепости были значительно расширены, она имела каменную стену с башнями и бойницами. Крепость обеспечивала сообщение с Закавказьем по Военно-Грузинской дороге и была важнейшим звеном в системе пограничных укреплений Кавказской линии. К 50-м годам XIX века Владикавказская крепость претерпела значительные изменения: расширение границ, увеличение численности населения, развитие торговли, промышленности и бытовой культуры ее обитателей. Преобразование крепости в город исследователи связывают с именем наместника А.И. Барятинского. Но впервые эта идея была выдвинута его предшественником М.С. Воронцовым. В августе 1852 года к нему обратился с докладной запиской начальник Военно-Осетинского округа комендант крепости генерал барон И.А. Вревский. Он сообщал о значительном увеличении торгового оборота и указывал на его несоответствие мизерным сборам, взимаемым с торгующих в крепости купцов. Воронцов поручил управляющему гражданской частью Ставропольской губернии, которой подчинялась Владикавказская крепость по гражданским делам, генералу Завадовскому увеличить размеры гильдейских пошлин. Но, как выяснилось, по существующим законам денежные сборы допускались только в городах, а в крепости, к тому же находящейся за карантинной линией, предписывалась даже беспошлинная торговля. Поэтому в январе 1853 года М.С. Воронцов писал Завадовскому: «Находя полезным возвести Владикавказ на степень города в видах лучшего устройства в нем общественного хозяйства, я, для предварительного испрошения на это высочайшего соизволения, покорнейше прошу ... сообщить мне соображения ваши: каким бы образом полагали вы возможным учредить этот новый город в административном порядке. Какое бы вы думали дать ему внутренне управление (принять во внимание как военное положение, так и безуездность его) ... одним словом, прошу вас сообщить мне проект тех оснований, на коих бы вы полагали устроить Владикавказ как город ... прошу вас сообщить мне сведения о величине населения, положении промышленности, оборот торговых капиталов, примерную ценность обывательских недвижимых имуществ, примерный баланс городских доходов и расходов и пр.».9 Вскоре М.С. Воронцов ушел с поста наместника, а А.И. Барятинский через несколько лет вернулся к этому вопросу. В феврале 1858 года он потребовал от ставропольского губернатора те же сведения, которые запрашивал в свое время Воронцов. А.И. Барятинский тоже не получил этих сведений, поэтому отправил чиновника своей канцелярии Ю.Я. Рудаковского во Владикавказ с целью сбора необходимых данных. Он описал внешний вид, хозяйственные занятия, дал численную, сословную, этническую характеристику населения и пр. На основе этих материалов был составлен проект преобразования крепости в город и «Положение о городе», включавшее 94 параграфа. Проект был представлен для обсуждения кавказской администрации. Активное участие в нем принял генерал, командующий армией Левого крыла Н.Н. Евдокимов. Он решительно высказался против подчинения будущего города ставропольскому губернатору, а также предложил не включать в состав города жителей Осетинского аула, переселить казаков из Владикавказской станицы в Камбилеевскую и Сунженскую, а освободившуюся площадь причислить к городу; поселить во Владикавказе 30-40 дворов немецких колонистов, которые бы распространяли свои методы сельского хозяйства. В 1859 году после окончания Кавказской войны проект был направлен в Петербург. А.И. Барятинский в своем отношении Председателю Кавказского комитета писал: «По мере успехов нашего оружия в крепости Владикавказ начала быстро развиваться торговля, привлекшая туда как из Закавказского края, так и из внутренних губерний России разного звания промышленных людей. Находя для себя выгоды свободной торговли, они стали обзаводиться в крепости оседлостью, строя там лавки, заводы и другие промышленные заведения... Чтобы изменить к лучшему положение окружающих Владикавказ покорных нам горских народов, необходимо привлечь к Владикавказскому рынку новые капиталы, которые произведут именно это благодетельное действие, какое всегда и везде являла правильная торговля. Выгодно вознагражденный труд усилит их деятельность. Невозделанные ныне поля их обратятся в богатые нивы. Скотоводство и вообще все отрасли сельского их хозяйства поднимутся. Избыток произведений труда инородцев еще более убедит их в преимуществах мирной жизни...».10 Император Александр II одобрил идею А.И. Барятинского и 31 марта 1860 года подписал Указ Правительствующего Сената о преобразовании крепости Владикавказ в город, в котором подчеркивалось: «В видах развития на Кавказе торговли и промышленности и водворения начал мирной гражданской жизни между покорными горскими племенами, признав полезным, согласно представлению нашего наместника Кавказского, обратить находящуюся на Военно-Грузинской дороге из России в Закавказье, впереди главного хребта Кавказских гор, крепость Владикавказ с прилегающими к ней крепостным форштадтом в город и даровав разные льготы и преимущества лицам, желающим водвориться в сем городе».11 Император утвердил Положение об управлении городом Владикавказом и штат его управления, составленные наместником и рассмотренные Кавказским комитетом. Указ оговаривал право наместника во истечении трех лет вносить изменения и дополнения в «Положение...» и штат управления. Городская администрация состояла из полиции, городового суда, архитектора, врача и стряпчего.12 К 1858 году численность жителей Владикавказа составляла 2642 человека (1500 мужчин и 1142 женщины). Военнослужащих в гарнизоне насчитывалось 4 тысячи человек, жителей Осетинского аула — 890 человек, Владикавказской станицы — 947 человек.13 С образованием в 1863 году Терской области Владикавказ получил статус областного города. Во второй половине XIX века усилилось миграционное движение из внутренних губерний России. В.О. Ключевский связывал это явление с отменой крепостного права «... когда начался отлив населения из центральных черноземных губерний, где оно долго искусственно сгущалось и насильственно задерживалось. Отсюда население пошло разносторонними струями в Новороссию, на Кавказ, за Волгу и далее за Каспийское море, особенно за Урал в Сибирь, до берегов Тихого океана».14 Это была «народная» колонизация. Переселения носили характер бегства от государства и были следствием конфликта между крестьянским миром и государственными структурами. Во второй половине XIX века на Кавказе проводилась и государственная колонизация. Наместник Кавказа князь М. Романов 26 июля 1865 года представил Александру II записку о заселении Предкавказья, в которой подчеркивалось государственное значение освоения края.15 Развитие капитализма в русской деревне, углубление социальной дифференциации, рост безземелья и нищеты стали причинами активного миграционного движения из внутренних губерний России. Правительство расценивало эти миграционные потоки как средство предотвращения крестьянских волнений. В 1881 году был издан Закон о добровольном переселении крестьян на казенные земли — основной переселенческий Закон Российской империи. На конец XIX— начало XX в. приходится новая волна миграций из внутренних губерний России. По свидетельству очевидцев, было «трудно проехать хотя бы раз по Ростово-Владикавказской железной дороге, чтобы не встретить довольных молокан, с увлечением рассказывающих о прекрасных местах в Терской области, или занятых расспросами и расчетами о заветной мечте их за последнее время — об устройстве своем на Кавказе».16 В конце 1890 года во Владикавказе было основано Общество всепомоществования переселенцам, в функции которого входили забота о временном приюте переселенцев в городе, строительство для них бараков, облегчение дальнейшего пути, «приискание для них временных заработков на пути следования к месту, избранному ими для водворения».17 Миграция из российских губерний приняла такие масштабы, что к началу XX века стала создавать большие проблемы. В 1905 году Кавказ был официально закрыт как переселенческий район, но переселения продолжались, хотя и в меньших размерах. Больше всего переселенцев прибыло во Владикавказ из Ставропольской, Тифлисской и Саратовской губерний (свыше одной тысячи человек из каждой). Первые две находились в тесной территориальной связи с Терской областью, а большая миграционная волна из Саратовской губернии связана с историей образования немецких поселений. В городе обосновалось немало мигрантов (от 500 до 1 тысячи) из Воронежской, Калужской, Курской, Пензенской, Харьковской, Тамбовской, Кубанской, Обл. Войска Донского. Большей частью это были русские переселенцы, но среди них были поляки (Воронежская губерния) и татары (Пензенская губерния). Сравнительно небольшое число мигрантов (от 100 до 500 человек) дали городу Астраханская, Виленская, Владимирская, Гродненская, Екатеринославская, Казанская, Киевская, Ковенская, Могилевская, Московская, Нижегородская, Орловская, Подольская, Полтавская, Рязанская, Самарская, Санкт-Петербургская, Симбирская, Таврическая, Тульская, Уфимская, Херсонская, Черниговская, Варшавская, Калишская, Сувалкская, Седлецкая, Бакинская, Дагестанская, Елизаветпольская, Кутаисская, Эриванские губернии. Кроме русских переселенцев из этих губерний пришли поляки, украинцы, немцы, евреи, грузины, армяне, азербайджанцы. Возникновение Владикавказа сыграло определяющую роль в дальнейшем развитии осетин и других народов региона. Его становление и развитие по времени совпало с периодом пореформенной модернизации. Город выступил как фактор форсированных преобразований, транслятор европейской и российской культуры. Современники отмечали, что «во Владикавказе Россия стоит лицом к лицу с Азией, и потому здесь царствует оригинальная смесь азиатского с русским». История города насыщена миграционными событиями, которые привели к формированию в нем диаспорных и этнических групп — армян, евреев, татар, грузин, персов, азербайджанцев, поляков, немцев, греков. У каждой и них были свои причины покинуть родину и прийти на эту землю. Они были разными по численности, по социальному составу, по степени сохранности традиционной культуры, по уровню инкорпорации в городскую среду, по наличию диаспоральных признаков. Но их объединял статус горожан Владикавказа и необходимость включиться в адаптационный процесс. В ходе установления и развития межэтнических отношений формировалось своеобразное этнокультурное пространство. Взаимодействие различных этнических групп, толерантность, общая открытость к экономическим, бытовым и культурным контактам, распространение европейских форм культуры сочетались со стремлением сохранить свою идентичность и этническую самобытность, что создавало атмосферу этнопсихологического комфорта и во многом определило особенности владикавказского менталитета. Все этнические сообщества создали в городе социальные институты, обеспечивавшие условия для сохранения этничности. К ним относились религиозно-культовые учреждения, благотворительные и культурно-просветительские общества, национальные школы, которые кроме своих непосредственных задач выполняли функцию внутриэтнической консолидации и манифестировали диаспоральное поведение. Самую сильную структуру создали армяне. Она включала кроме армяно-григорианской церкви несколько учебных заведений, в том числе и женских, издательское общество, театрально-драматический кружок, комитет помощи беженцам, благотворительное общество. Персы имели и шиитскую мечеть, и новометодное училище, и благотворительное общество, «Персидский дом», свое консульство, ряд коммерческих предприятий. Оценивая результаты происходивших в городской культуре процессов, следует отметить, что они не подтверждают распространенного в литературе тезиса об обреченности национальной культуры и сплоченности в городской среде на рудиментное состояние. Во Владикавказе были реальностью национальные ниши в экономике, мононациональные ремесленные цехи и торговые компании, сохранялись этнические маркеры в хозяйственных занятиях и структурах повседневности. А в начале XX века появлялись новые способы укрепления внутриэтнической солидарности — благотворительные общества, выполнявшие наряду с традиционными функциями такие задачи как помощь членам общины в трудоустройстве, в обеспечении условий труда, в реализации продукции. Соотношение многонациональных традиций и новаций во многом определяло и состояние общественно-культурной среды города. Этнические группы сохраняли традиционные структуры обыденности, их досуг во многом определялся нормами обрядовой жизни, стремлением к внутриэтническому общению. Но социокультурное развитие города формировало национальную интеллигенцию, которая становилась проводником новой культуры. Значимую роль в интеграционных процессах играли повышение образовательного уровня, социальной мобильности, включенности в городскую жизнь. Важным социальным лифтом было обретение статуса горожанина. В эпоху пореформенной модернизации в Осетии резко возросло число людей, занятых умственным трудом, сложился целый социальный страт, представленный группами, активно включенными в различные виды профессиональной, общественной и культурно-просветительской деятельности. Без изучения этой социальной общности невозможно дать адекватную оценку историко-культурного процесса пореформенной Осетии. Интеллигенция была социально и культурно доминирующей группой, проводником европейской и российской культур, внесла огромный вклад в развитие не только осетинской, но и российской литературы, искусства, медицины, военного дела. Ее главной миссией была просветительская, а механизмами реализации стали основание школ, преподавательская, научная, переводческая и издательская деятельность, активное участие в благотворительных и культурно-просветительских учреждениях, направленных на поддержку образования, культуры и формирования национального самосознания осетин. Система образования, культурно-просветительские, благотворительные общества, периодическая печать и книгопечатание, театр, кинематограф, литературно-драматические кружки и т.п. были унифицированными формами городской культуры, но каждая этническая группа вкладывала в них свое содержание, свою духовную культуру. Система образования включала наряду с государственными школами национальные, среди культурно-просветительских и благотворительных учреждений также были национальные, основанные местными этническими группами. В условиях городской культурной среды народная музыка перекладывалась на ноты, народные сказки, мифы, легенды, эпические произведения издавались в типографиях, ставились на театральных, в том числе любительских сценах, предметы народного быта перемещались в городские музеи... В социокультурной сфере городской жизнедеятельности особая роль принадлежала храмам. Обязательным событием в ходе адаптации к принимающему обществу везде и всегда было устройство своего храма, к которому со временем примыкали школы, благотворительные общества, культурно-просветительские организации. В центре старой части города, на совсем небольшом участке были представлены едва ли не все известные миру конфессии. Исламское население имело две мечети — суннитскую и шиитскую (персидскую), христианское — собор, множество православных храмов и часовен, католический польский костел, армяно-григорианскую церковь, немецкую лютеранскую кирху, иудеи — синагогу, многочисленные протестанты и сектанты — свои молитвенные дома. В городе в разное время жили буддисты — калмыки, корейцы. Храм как неотъемлемая часть духовной культуры этноса был хранителем традиций и обычаев, средством сохранения национальной самобытности но и принимал активное участие в распространении городской культуры — школьном строительстве, церковной литературы и журналистики, церковной музыки. Массовые формы участия горожан в конфессиональной жизни — строительство храмов, молебны, крестные ходы, праздничные действия и др. — создавали условия для межконфессиональных контактов. Смешение в один праздничный поток горожан многих национальностей, взаимозаимствование элементов праздничности создавали в городе особый колорит и способствовали складыванию толерантных отношений между адептами различных религий. Основной тенденцией культурного развития была не внутриэтническая коммуникация, а интеграционные процессы, порождавшие различные формы межэтнического взаимодействия. Старовладикавказская интеллигенция была способна строить свои отношения с людьми другой национальности, отказываясь от узкоэтнических ценностей и интересов, о чем свидетельствует многочисленные факты культурного сотрудничества. Этноконтактные ситуации оказывали большое воздействие на формирование позитивных этнических стереотипов, создавали условия для культурного диалога. Конечно, межэтническое общение характеризовалось не только позитивной тональностью. На обыденном уровне действовал характерный для менталитета соседствующих общностей социально-психологический механизм сравнения и противопоставления «своего» и «чужого», который вызывал этнические предубеждения. Владикавказ не был совершенно бесконфликтным социумом. Интенсивное общение носителей разных традиционных культур, разных ментальных установок, к тому же в территориально ограниченном пространстве, естественно, сопровождалось столкновением интересов, появлением конфликтных ситуаций. Но бытовой, первичный уровень конфликтности редко переходил в межэтнические распри. Горожане освоили такую необходимую форму общения как диалог, поэтому, конфликтогенные факторы не получали дальнейшего развития. Высокая интеллигентность и коммуникативность определяли характер межэтнического общения и оптимизировали межнациональные отношения. Наряду с межэтнической интеграцией в общественно-культурной среде происходила и социальная. В городе сохранялись сословные клубы, элитные учреждения и формы культуры, но местная интеллигенция вела активную деятельность по приобщению к городской культуре простых людей, особенно молодежи: открывала воскресные школы, учреждала различные просветительские общества, ставила любительские спектакли и т. п. Во многом благодаря этой деятельности появилась тенденция к росту духовных и эстетических потребностей горожан и был достигнут достаточно высокий уровень развития городской культуры, и массовой и элитарной. В целом, исследование городской культуры позволяет оценить ее как гибкую и подвижную систему, в которой постоянно происходило отмирание старых и возникновение новых форм, их постоянное взаимодействие, образующее сложные симбиотичные модели. Город пережил несколько переломных эпох — пореформенную модернизацию, советскую, перестроечные и глобализационные процессы. Сегодня все живущие в нем народы восстановили «диаспорный комплекс», включающий религиозно-культовые организации, благотворительные и национально-культурные общества, национальные и воскресные школы. Они ставят и решают проблемы изучения родного языка, создают ансамбли национального танца и песни, проводят совместные фестивали, конференции, возрождают обрядово-праздничную культуру, изучают свои корни. Все это проходит в рамках уникального общественного движения «Наша Осетия». Все этнические общности восстановили утраченные контакты с родиной, с зарубежными диаспорами и активно используют исторический опыт жизнеустройства, который убеждает в необходимости создания четкой и функционально обоснованной инфраструктуры, максимально приспособленной к конструированию современной этнокультурной идентичности и межэтническому диалогу. Постановлением Правительства РФ от 1991 года Владикавказ внесен в перечень исторических городов России. Но сегодня, отмечая 225-летие города, приходится отмечать, что историческая городская среда включает черты времени, которые создают ощущение дисгармонии между историей и современностью и, в сущности, не имеют отношения ни к истории, ни к культуре. Федеральная целевая программа «Восстановление исторического центра г. Владикавказа как историко-культурного памятника на Северном Кавказе и улучшение его экологического состояния» предусматривает необходимые и вполне разумные мероприятия по планировке и благоустройству рекреационной зоны Терека, объектов садово-паркового хозяйства, развитию туризма, по реконструкции и ремонту городских музеев, строительству объектов, обеспечивающих улучшение экологического состояния городской среды. К ее реализации привлечены архитекторы, художники, дизайнеры, чиновники. Хотелось бы указать на необходимость участия в программе и других специалистов — этнологов, историков, культурологов, задача которых должна заключаться в сохранении традиционной Идеи города, его символического ландшафта, поликультурных образов и, наконец, статуса города культурного пограничья. Примечания 1. Русско-осетинские отношения в XVIII веке. Т. II. 1764-1784 гг. С. 359. 2. Там же. С. 358. 3. Там же. Т. 2. С. 408. 4. ТВ. 1911. №71. 5. Потто В.А. Два века Терского казачества (1577-1801 гг.). Т. II. Владикавказ, 1912. С. 146, 147. 6. Гутнов Ф.К. Владикавказ // Дарьял. Литературно-художественный и общественно-политический журнал. 1991. № 1. С. 231. 7. История Владикавказа. С. 47. 8. Там же. С. 53. 9. Цит. по: Берозов Б.П. Исторические этюды (из истории возникновения осетинских сел и казачьих станиц). Владикавказ, 1992. С. 25. 10. История Владикавказа. С. 58. И. Там же. С. 59. 12. Берозов Б.П. Указ. соч. С. 34. 14. Там же. С. 29. 14 Ключевский В.О. Курс русской истории. Сочинения в девяти томах. Т. 1. С. 50. 15. Берозов Б.П. Указ. соч. С. 29. 16. Ардасенов (В-Н-Л). Переходное состояние горцев Северного Кавказа. Тифлис, 1896. С.21. 17. Долгушин А. О переселении в Терскую область из внутренних губерний России. Владикавказ, 1907. С. 12. Источник: Материалы международной юбилейной научной конференции «Россия и Кавказ» (Владикавказ, 6-7 октября 2009 г.). Стр. 13 - 20. | |
| Просмотров: 2643 | Загрузок: 0 | Комментарии: 3 | Рейтинг: 5.0/1 | |
| Всего комментариев: 2 | |
|
| |
Меню сайта
Категории раздела
| Мои файлы [15] |
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0